Дни 23-29. Восхождение и прощание с Аконкагуа
Я почти не спал. Такое часто бывает прям перед восхождением. Другие тоже особо не спали. Утром в два мы встали и целый час потратили на кипячение снега. Одна группа уже отправилась вверх: огоньки от их фонарей медленно ползли цепочкой по темному склону. Все остальные планировали выйти гораздо позже, где-то в пять утра и как оказалось были правы: ветер тут затихает к утру.
Дорога была довольно лёгкой, но было невероятно холодно. Меня и Криса особенно подставили новые перчатки: буквально уже в первые метры подъема пальцы на руках быстро замерзали. Через какое-то время я вообще перестал их чувствовать. Я пожаловался Крису (он ведь выбирал и покупал эти перчатки): он посоветовал снять верхнюю часть и носить только нижнюю пуховую, сжав ладонь в кулак. Это немного помогло, но идти с трекинговыми палками и со сжатым кулаком было неудобно: перчатка постоянно выезжала из кулака. Часто мне приходилось обходиться без палок, чтобы сберечь тепло рук. Ноги тоже мёрзли, но я к этому привык с экспедиций на Килиманджаро и на Эльбрус. Главной проблемой были мои пальцы.
Я заметил, что Крис какой-то странный сегодня. Возле хижины Независимости (Индепенденсия) Крису стало плохо: он весь дрожал и не мог самостоятельно надеть альпинистские кошки. Я пытался его согреть, обняв его и налив чаю. Я попросил всех быстрее двигаться, чтобы Крис не замёрз окончательно от холода.
При прохождении траверса в нас дул сильный ледяной ветер. Мы еле шли. У меня стали болеть не только пальцы ног и рук, но и глаза. Я надел свои лыжные очки — это помогло, хотя все ещё было довольно темно. Уже при подходе к Каналете, я заметил, что Крис еле ходит. Я попросил его сделать паузу на одном небольшом камне и выпить чаю. Я еле вытащил термос своими ледяными руками, передал Крису и ждал пока он его откроет и выпьет. Вместо этого он просто беспомощно сидел и даже не смог удержать и минуты термос: он полетел далеко вниз.
Тогда я понял, что Крису надо срочно возвращаться и идти вниз. Я его таким ещё никогда не видел. Я заставил его спускаться вниз. Я пошел с ним до хижины Независимости и думал может он сможет спуститься сам дальше и я смогу продолжить свой подъем самостоятельно, но и там ему было очень плохо. Пришлось спускаться до самого лагеря Холеры. О вершине я в тот момент вообще забыл. Лишь в самом лагере мне стало обидно: столько ждать, столько мучений пройти, чтобы единственно возможный день подъема упустить и спуститься вниз. Я стал думать о параллельных планах: может взобраться сразу прямо сейчас? Или может завтра? Или может в следующем году?
Сразу сейчас не было хорошим вариантом — мы были внизу ближе к полудню. Я колебался до конца на счет следующего дня, однако решил в конце концов спуститься до базового лагеря вместе с остальными. Все равно, погода завтра должна была ухудшиться опять.
Горы — это прекрасно, но семья важнее всего. У меня будет ещё шанс подняться на самый вверх, а пока я рад своим личным установленным рекордом высоты — 6660 метров над уровнем моря.
Путь вниз в лагерь оказался сложным: у меня стала болеть левая сторона груди, особенно при кашле (да, этот кашель меня все еще мучил), я постоянно падал подскальзываясь на снегу и вообще энергия и настроение у меня было на нуле. Как я был рад, когда мы дошли до базового лагеря. Врач сказал, что с легкими у меня все в порядке. Скорее всего болит диафрагма из-за почти месяца непрерывного кашля.
На следующий день спустились двое остальных из команды. Им удалось выйти на вершину. Я очень горд ими, что они боролись до конца, ждали шанса с погодой до последнего дня и воспользовались им.
Отпраздновав ужином конец экспедиции, отсортировав все снаряжение, палатки и еду, отправив груз вниз на мулах, оплатив все расходы и получив печать у охраны парка, мы двинулись в последний день экспедиции назад в ущелье Мендозы.
Я жду не дождусь, когда мы снова будем в Мендозе, я смогу принять нормальный душ, постирать вещи, спать в нормальной кровати, срать в нормальном туалете, вылечить наконец мой кашель и вообще быть в тепле и в цивилизации. Как мы быстро забываем ценить этот базовый ежедневный комфорт.
Остался лишь один долгий день пешего перехода через бесконечную долину до лагеря Конфлюэнсия и спуска через ущелье до границы природного парка. В лагере Конфлуэнсия нас ждал сюрприз: восхитительный обед. Внизу у панорамой площадки с видами на Аконкагуа мы сделали наше общее прощальнее фото у таблички.
Крису там понадобилось больше времени: он остался один на несколько минут, глядя долго на гору Аконкагуа. Сюда он больше не вернется. Он даже возможно никогда не будет подниматься на такие высокие горы, как он мне сказал в предыдущие дни. Это меня опечалило еще больше, чем тот факт, что в этот раз у нас не получилось дойти до самой вершины. Я ведь так мечтал, что в один день я сделаю ему предложение руки и сердца на какой-нибудь высокой вершине. Придется искать мне или другую идею, или он все-таки когда-то поменяет свое мнение 😉
В ущелье Мендозы мы получили назад наш груз, попрощались с ребятами, отправились затем вначале в горную хижину неподалеку, а затем в автобусе до города Мендозы, в котором целый класс ребятишек играл в мафию. Это напомнило мое веселое детство. Как удивительно, что Мендоза так далеко от Бишкека, но очень близка по духу: открытые и доброжелательные люди, блюда из мяса, похожие города, горы и ущелья. Я тут чувствовал себя как дома. Жаль, что нам нужно было улетать через три дня. Я так хотел тут побывать еще дольше. Особенно, когда нас в последнем гостевом доме, проводила и обняла хозяйка. Так тепло от этого стало на душе.
Постскриптум. Мое желание все-таки сбылось. Наш вылет отменили и мы смогли вылететь лишь через день. Последний день мы провели в сауне и у бассейна, отдыхая душой и телом перед долгим полетом до Берлина.
